philtrius

Представимъ себѣ какое-нибудь конструкторское бюро россiйскаго ВПК.

Тамъ есть прослойка пенсiонеровъ, которымъ интересно и которымъ зарплата вмѣстѣ съ пенсiей даетъ нѣкоторую возможность удержаться на плаву. Есть зеленая молодежь, она —какъ только наберется отъ старшихъ ума и опыта — покидаетъ это не слишкомъ перспективное мѣсто и ищетъ болѣе обильныхъ хлѣбовъ. Моего поколѣнiя нѣтъ совсѣмъ. Но и старшимъ не такъ чтобы ужъ очень интересно, поскольку то, что они дѣлаютъ, не слишкомъ востребовано.
Если заглянуть въ другой уголъ — на какой-нибудь гуманитарный факультетъ какого-нибудь университета — мы обнаружимъ другую болѣзнь. Обильное преподаванiе мѣшаетъ заниматься наукой, и — если въ соотвѣтствующей области знанiй остались крупные спецiалисты — они съ большой вѣроятностью живутъ въ другихъ мѣстахъ (какъ разъ для классической филологiи это не такъ характерно, кстати).
Серьезно обсуждать вопросы образованiя въ состоянiи нѣсколько десятковъ тысяч людей въ странѣ. И даже не въ томъ бѣда, что ихъ совсѣмъ нѣтъ наверху. Ихъ и въ принципѣ очень мало.
Если дѣйствительно что-то хотѣть сдѣлать для нашей науки и школы, нужно вести себя очень осторожно, работать въ щадящемъ режимѣ, тщательно сохраняя — ее не такъ много! — всю живую ткань. И никакъ иначе.