Изъ френдленты

Уже другая. Это вытекаютъ послѣднiе неумѣстные. Ихъ было 1–1.5 процентовъ населенiя. Сейчасъ это не доля — слезы. Можно уже не учитывать, ихъ уже нѣтъ, даже тѣхъ, кто остался. Изъ нихъ не сваришь кашу, не привлечешь и не мобилизуешь. Въ соцiальномъ смыслѣ страна лишилась образованныхъ людей. Какъ всегда есть единицы, они замѣчательны, дело не въ этомъ — въ соцiальномъ масштабѣ ихъ нѣтъ.

Конечно, проживетъ, почему не прожить. Можно жить и безъ науки, и съ тѣми художнiами, которые рисуютъ, и съ тѣми режиссерами, которые вотъ это снимают. Почему нельзя. Но это будетъ другая нѣсколько страна и нѣсколько иной народ. Опять же, тутъ не плачъ — всё всё время мѣняется, и раньше мѣнялось. Дворянъ подвывели, и страна была. Кто понимаетъ — гадкая была страна, и дворянъ тамъ очень не хватало, но — была. И эта будетъ, почему не быть, разъ можно жить. А кому нельзя — тѣхъ нѣтъ.

(no subject)

А поэма г. Томаса о Петрѣ на Галликѣ таки обнаружилась.

(no subject)

Одно изъ моихъ сообществъ — заглянулъ — превратилось въ разсадникъ порнографiи.
Я его ликвидирую, но хочется спасти цѣнные матерiалы.
Эпитафiя Никола Бурбону, написанная Гюэ:
Traxit in angusta qui tot quinquinnia cellâ,
Pervigil infirmo corpore Borbonius,
Extremum mediâ gustans in morte soporem,
O benè, ait, tandem dormio. Vita, vale.
Борбонiй много лѣтъ, болѣя въ тѣсной кельѣ,
На бодрственномъ одрѣ безъ сна препровождалъ,
И въ смерти лишь обрѣлъ. «Тебя я долго ждалъ
И наконецъ-то сплю, — сказалъ ей, — о веселье!».

(no subject)

Переводческая экзерцицiя для гравюры изъ коллекцiи Ф. Ф. Вигеля.

Таковъ, какъ видишь здѣсь, былъ Шрадеръ отъ природы;
Честь рода знатнаго, семьѣ своей хвала;
Умножить онъ желалъ Отечества доходы;
Но смерть, увы! труды окончить не дала.
Я, кстати, не совсѣмъ увѣренъ въ правильности своего пониманiя incrementa; вродѣ бы Форчеллини даетъ намекъ на возможность финансоваго пониманiя, но въ любомъ случаѣ если этотъ смыслъ и есть, онъ маргиналенъ. Но какъ еще надворный совѣтникъ могъ бы умножить приросты Отечества?

Старая автоэпитафiя

Non ego eram cupidus rerum cognoscere causas
Stellarumque vias respicere atque obitus;
Non mihi dulcis erat fatuo prudentia iuris
Militiæque decus non mihi dulcis erat.
Credasne? Optusum gestavi pectus Amori.
Semita doctorum clara mihi nemorum.
Ac fortasse iter hic faciens «Nequissime» dices.
Dic! – taceo – Cur? – Non me tua dicta movent.

n_da: Мне переводить этот текст — день целый уйдет.
А вот если бы Вы подстрочник снизошли дать... — philtrius
У меня не было желанiя познавать причины вещей, разсматривать пути и закаты свѣтилъ; дураку, мнѣ не была сладостна юриспруденцiя, а также военное поприще. Повѣришь ли? и любви мое сердце было недроступно. Меня привлекали тропинки ученыхъ рощъ. Можетъ быть, мимоходомъ будучи здѣсь, ты скажешь: Ничтожество. Говори — я молчу. — Почему? — Меня не волнуютъ твои слова.
asherin: А хулиганствующие гимназисты нацарапают рядом что-нибудь вроде:
Quare immotus ita obtundis funus viatores
Dare illos cupiens verba suo tumulo?

(Пардон, если в чем напутал)

(no subject)

Стихотворный лавръ
изъ вѣнка Суворова.
Надпись.
Посвящается М. П. Вронченкѣ.
Есть городъ безъ домовъ; жилища безъ жильцовъ;
На тѣсныхъ улицахъ неслышно колесницы;
Въ смиренной тишинѣ, подъ сѣнiю крестовъ,
Дряхлѣютъ медленно безмолвныя гробницы,
И самые кресты, простершись на гробахъ,
Склонились подъ ярмо необходимой власти…
Все спитъ… Все умерло… Разсыпалось во прахъ,
Разрушились умы, истлѣли чувства, страсти:
Напрасно гордости хвастливыя дѣла
Искуство облекло металомъ и гранитомъ,
И въ камень врытыя златыя письмена (2)
Въ стихахъ гремятъ хвалу о мужѣ знаменитомъ.
За гробомъ нѣтъ людей ничтожныхъ и пустыхъ;
За тотъ порогъ нейдутъ проклятья и укоры;
И лесть равняетъ всѣхъ въ достоинствахъ земныхъ,
И мертвымъ судъ творитъ, и пишетъ приговоры.

Великолѣпiемъ и блескомъ ослѣпленъ,
Кладбища гость живой между могилъ таится:
Читаетъ надписи, — и вѣритъ, — и дивится…
Кто жъ эти дивные?...
Не разберетъ именъ!
Ихъ время строгое съ потомствомъ разсудило;
И лести, и дѣламъ повѣрку навело;
Изъ памяти людей ихъ память истребило
И съ мѣди, съ мрамора ихъ имена снесло…. —
Но вотъ — густой травой закрытая отъ взоровъ
Могила. Нѣтъ на ней ни одного стиха!
Простая, бѣлая доска
А на доскѣ написано:
СУВОРОВЪ.
Н. Кукольникъ.
Дагеротипъ. СПб., 1842. Тетрадь четвертая. С. 1–2.

(no subject)

Нѣсколько разъ уже думалъ, что данная прогулка на велосипедѣ — послѣдняя въ сезонѣ. Но, кромѣ перваго дождливаго дня, въ эти выходные все благополучно удавалось. Сегодня фотографировалъ уходящую осень.

(no subject)

Начнемъ издалека.
( Read more... )