(no subject)

[philtrius]

У меня сложилось впечатлѣнiе, что пресловутая концепцiя С. Черникова (краткая версiя здѣсь, будемъ считать, что изложенiе адекватно, поскольку разыскивать и читать длинные документы, написанные постсовѣтскимъ образовательнымъ волапюкомъ, нѣтъ ни досуга, ни желанiя), — концепцiя, столь взволновавшая образовательное сообщество, представляетъ собой наборъ благоглупостей. А между тѣмъ человѣкъ заявилъ о себѣ какъ о страшномъ революцiонерѣ — и ему повѣрили. Всѣ эти событiя, попытки и занятiя обрастутъ бюрократической документацiей, появится нормативъ на долю успѣховъ и неудачъ, съ которымъ будетъ считаться въ учительской дѣятельности планированiе импровизацiй, для технологическаго удобства индивидуальныя траекторiи разведутъ по классамъ — и появится нѣчто въ духѣ еще одной школы à la Тубельскiй. Очереднаго гуманитарнаго болтуна принимаютъ за бомбиста съ ящикомъ динамита.
А вотъ эта реакцiя, которую рекламируютъ здѣсь, далеко не такъ безобидна, какъ кажется. Альтернативный наборъ благоглупостей въ ней не меньше.
Въ 60-хъ годахъ 19 вѣка въ Россiи сложилось новое направленiе общественно-политической мысли — народничество. Русская либеральная интеллигенцiя двинулась «въ народъ», неся съ собой идеи просвѣщенiя и народнаго образованiя. Въ эти годы былъ данъ славный стартъ системы общаго образованiя, безславный финишъ которой мы имѣемъ несчастье наблюдать сегодня.
Тогда впервые появилась и дала первые реальные плоды мысль о томъ, что необходимые перемѣны могутъ быть внесены въ общество посредствомъ массоваго народнаго просвѣщенiя. Первые плоды народническаго просветительнаго движенiя вызрѣли въ школахъ Толстаго и Ушинскаго; затемъ педагогическiе идеи послѣднихъ быстро распространились по всей территорiи Россiи.
Человѣкъ явно переборщилъ съ чтенiемъ совѣтскихъ книжекъ по исторiи педагогики. Если что народничество и выдумало, то концепцiю единой трудовой школы, которая агонизируетъ сегодня (и концепцiя, и школа).
Въ эти же годы въ Россiи создается и начинаетъ успешно функцiонировать сѣть земскихъ школъ, которыя до революцiи успѣшно конкурировали съ церковно-приходскими, несмотря на массированную поддержку послѣднихъ со стороны Священнаго Синода. Въ земскихъ школахъ детямъ простолюдиновъ успѣшно преподавали основы наукъ, давая имъ тѣмъ самымъ шансъ къ полученiю дальнѣйшаго образованiя. Именно изъ земскихъ школъ вышелъ костякъ русскаго революцiоннаго движенiя конца XIX — начала XX вѣка, которое вызвало смѣну политическаго строя въ Россiи и, въ томъ числѣ, культурную революцiю, одной изъ составляющихъ которой явилась всеобщая грамотность населенiя, являющаяся продуктомъ государственной общеобразовательной системы.
Если аффтаръ всему этому сочувствуетъ — дѣло его, конечно. Но приписывать большевикамъ введенiе всеобщаго начальнаго обученiя не приходится — Имперiя это уже сдѣлала. Страшно понизить уровень большевикамъ удалось, съ однимъ бонусомъ — обученiемъ грамотѣ взрослыхъ. Но не болѣе того.
Взаимоотношенiя земства, духовнаго вѣдомства и Министерства народнаго просвѣщенiя — вопросъ отдѣльный, который я самъ для себя не изучилъ въ такой степени, чтобъ высказывать на сей предметъ съ полной опредѣленностью. Но выдавать Сашу и Володю Ульяновыхъ, да и Кобу Джугашвили, да и профессора Милюкова за воспитанниковъ земскихъ школъ — врядъ ли правильно. Для такихъ утвержденiй нужны основанiя; я же пока ихъ не вижу.
Нельзя не замѣтить, что Илличъ сознательно или безсознательно смѣшиваетъ между собой школу какъ тотальную монопольную систему, безраздѣльно главенствующую надъ умами и душами своихъ воспитанниковъ, и школу какъ принципъ воспитанiя лучшихъ человѣческихъ качествъ путемъ спецiальнаго тренинга способностей.
…
Не внесенное Илличемъ въ полемику раздѣленiе между школой и школой сдѣлало его критику двусмысленной.
Честно говоря, мнѣ трудно было бы вести полемику (да и просто думать) по любому вопросу, если бъ на каждомъ шагу требовалось проводить различенiе между школой и школой, текстомъ и текстомъ, влiянiемъ и влiянiемъ, «Илiадой» и «Илiадой». Въ началѣ этой реплики — только оцѣнки. Т. е смыслъ въ томъ, что мишень полемическихъ замѣтокъ путаетъ хорошую и плохую школу. Но что эта дистинкцiя даетъ для пониманiя школьной системы какъ таковой?
Ничего, иль очень мало…
И только въ тотъ моментъ, когда мы задается этимъ вопросомъ, становится очевиднымъ, что авторъ концепцiи замахивается не только на школу и педагогику, а на всю образовательную парадигму, сложившуюся за послѣднiя 2–2,5 тысячи лѣтъ. Для этой парадигмы было свойственно трактовать образованiе какъ способъ воспроизводства лучшихъ образцовъ прошлаго въ настоящемъ для ихъ развитiя въ будущемъ. Новая парадигма претендуетъ на то, чтобы формировать будущее непосредственно изъ настоящаго, игнорируя опытъ прошлаго и пренебрегая имъ.
Если искать примѣровъ пренебреженiя опытомъ прошлаго, сужденiя аффтара о Россiйской Имперiи не оставляютъ желать лучшаго. Но тотъ идеалъ, который она рисуетъ, въ послѣднiя 90 лѣтъ существованiя русской школы не имѣлъ отношенiя къ дѣйствительности. Это Горькiй, Чернышевскiй и Маяковскiй — лучшiе образцы?
Напротивъ, редуцировавъ изученiе иностранныхъ языковъ, сведя ихъ къ разговорнымъ навыкамъ въ лучшемъ случаѣ и не давая инструментовъ для чтенiя, отказавшись отъ преподаванiя древнихъ языковъ, школа поставила передъ собой задачу — сначала сознательную, потомъ оставшуюся въ силу традицiи — отрѣзать учениковъ отъ «лучшихъ образцовъ» міровой культуры, сузить ихъ кругозоръ, одновременно не давая дышать и не оставляя досуга для самостоятельнаго изученiя — какъ за счетъ того, что инструментами пришлось бы овладѣвать самому, такъ и за счетъ того, что ихъ головы заполнялись невообразимымъ хламомъ.
Да, совѣтская школа — народническая концепцiя всеобуча — агонизируетъ. Что придетъ ей на смѣну — пока непонятно. Но попытки гальванизацiи трупа — врядъ ли лучшiй выходъ.