![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Въ продолженiе
этого разговора.
Разумѣется, если мы начнемъ выяснять область пересѣченiя знaнiй образованныхъ людей, то даже и въ рамкахъ одной культуры это будетъ немного; а у образованнаго американца и, скажемъ, тибетца — почти ничего. Т. е. предъявлять требованiя къ конкретнымъ знанiямъ — дѣло безперспективное.
Тѣмъ не менѣе и образованные, и невѣжественные люди есть. Классическимъ примѣромъ послѣднихъ является Д. Б., волею судебъ членъ общественнаго совѣта при минобрнауки (гримаса нашего времени). Почему я настаиваю на этой квалификацiи?
Мы недавно смѣялись надъ его представленiями о французской метрикѣ и римской комедiи. Но, съ другой стороны, если мы возьмемъ квалифицированнаго инженера, который знаетъ, скажемъ, англiйскiй и нѣмецкiй и читаетъ въ оригиналѣ Диккенса и Тика, никто не будетъ думать плохо о его образованiи, хотя бъ о римской литературѣ и романскомъ стихосложенiи онъ не зналъ ничего. На нашемъ среднемъ фонѣ (даже образованнаго сословiя, а не всего населенiя) такой человѣкъ будетъ смотрѣться выше средняго.
Съ однимъ условiемъ — онъ не долженъ писать статей, сравнивающихъ Бодлера съ Некрасовымъ, и стиховъ, въ которыхъ Теренцiй выставлялся бы политическимъ поэтомъ. Первое знанiе, котораго мы требуемъ, — о границахъ своего знанiя и масштабахъ того, о чемъ не имѣешь представленiя. Ты имѣешь право не знать чего угодно, но не выдавать себя за знающаго.
Опредѣленныхъ знанiй требовать нужно — но у насъ, увы, уже не та эпоха, когда римская литература выдвигаетъ претензiи; въ любой частной нацiональной культурѣ любой элементъ можетъ быть отвергнутъ. Я бы потребовалъ одного рабочаго иностраннаго языка (не очень увѣренно), хорошей квалификацiи въ интеллигентной профессiи (это уже увѣренно), интересъ съ опредѣленными познанiями хоть къ одному классическому искусству (живопись, скульптура, музыка, архитектура, но, разумѣется, за гранью XX в.) и реализованную привычку читать съ удовольствiемъ серьезную художественную литературу хоть въ какой-нибудь области; къ этому нѣкоторыхъ историческихъ свѣдѣнiй (ну хотя бъ помнить всѣхъ русскихъ Царей и отличать Людовика XIV отъ Карла XII), навѣрно, географическихъ и — не знаю, нужно ли — естественнонаучныхъ; хотя бы на уровнѣ не изобрѣтать вѣчнаго двигателя. Требовать математическихъ познанiй было бы жестоко.
Если бъ Д. Б. скромно молчалъ, онъ вполнѣ, думаю, могъ бы претендовать на титло образованнаго человѣка.
Разумѣется, если мы начнемъ выяснять область пересѣченiя знaнiй образованныхъ людей, то даже и въ рамкахъ одной культуры это будетъ немного; а у образованнаго американца и, скажемъ, тибетца — почти ничего. Т. е. предъявлять требованiя къ конкретнымъ знанiямъ — дѣло безперспективное.
Тѣмъ не менѣе и образованные, и невѣжественные люди есть. Классическимъ примѣромъ послѣднихъ является Д. Б., волею судебъ членъ общественнаго совѣта при минобрнауки (гримаса нашего времени). Почему я настаиваю на этой квалификацiи?
Мы недавно смѣялись надъ его представленiями о французской метрикѣ и римской комедiи. Но, съ другой стороны, если мы возьмемъ квалифицированнаго инженера, который знаетъ, скажемъ, англiйскiй и нѣмецкiй и читаетъ въ оригиналѣ Диккенса и Тика, никто не будетъ думать плохо о его образованiи, хотя бъ о римской литературѣ и романскомъ стихосложенiи онъ не зналъ ничего. На нашемъ среднемъ фонѣ (даже образованнаго сословiя, а не всего населенiя) такой человѣкъ будетъ смотрѣться выше средняго.
Съ однимъ условiемъ — онъ не долженъ писать статей, сравнивающихъ Бодлера съ Некрасовымъ, и стиховъ, въ которыхъ Теренцiй выставлялся бы политическимъ поэтомъ. Первое знанiе, котораго мы требуемъ, — о границахъ своего знанiя и масштабахъ того, о чемъ не имѣешь представленiя. Ты имѣешь право не знать чего угодно, но не выдавать себя за знающаго.
Опредѣленныхъ знанiй требовать нужно — но у насъ, увы, уже не та эпоха, когда римская литература выдвигаетъ претензiи; въ любой частной нацiональной культурѣ любой элементъ можетъ быть отвергнутъ. Я бы потребовалъ одного рабочаго иностраннаго языка (не очень увѣренно), хорошей квалификацiи въ интеллигентной профессiи (это уже увѣренно), интересъ съ опредѣленными познанiями хоть къ одному классическому искусству (живопись, скульптура, музыка, архитектура, но, разумѣется, за гранью XX в.) и реализованную привычку читать съ удовольствiемъ серьезную художественную литературу хоть въ какой-нибудь области; къ этому нѣкоторыхъ историческихъ свѣдѣнiй (ну хотя бъ помнить всѣхъ русскихъ Царей и отличать Людовика XIV отъ Карла XII), навѣрно, географическихъ и — не знаю, нужно ли — естественнонаучныхъ; хотя бы на уровнѣ не изобрѣтать вѣчнаго двигателя. Требовать математическихъ познанiй было бы жестоко.
Если бъ Д. Б. скромно молчалъ, онъ вполнѣ, думаю, могъ бы претендовать на титло образованнаго человѣка.
no subject
Из "современной образованной элиты за сорок" проделать аналогичный путь смогло бы, полагаю, значительное большинство - они же в основном "технари", а советское техническое (включая военно-техническое) образование не уступало никому из современных. Потребуется не научиться, а лишь вспомнить - единственной проблемой будет освоение языка на разговорном уровне.