![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
(no subject)
Гаспаровъ злой.
Второе же и самое важное — это включенiе литературы предыдущихъ эпохъ. Раздѣлы про писательскiя Nachleben, «Пушкинъ въ вѣкахъ», традицiонно присутствуютъ въ исторiи литературы, но обычно какъ довѣски къ главамъ о Пушкинѣ, а они должны быть довѣсками къ главамъ о вѣкахъ. То, что думали о Пушкинѣ при Писаревѣ, при Гершензонѣ, при Сталинѣ и при насъ съ вами, очень мало говоритъ о Пушкинѣ и очень много объ этихъ нашихъ эпохахъ, тамъ и мѣсто для такого разговора. Соотвѣтственно, то, что думаемъ о Пушкинѣ мы, встанетъ въ одинъ рядъ не съ Пушкинымъ, а съ Писаревымъ и не будетъ притворяться абсолютной истиной. А тотъ Пушкинъ, который будетъ описываться въ раздѣлѣ про 1799–1837 гг. и который далекъ отъ насъ, какъ Эсхилъ, меньше будетъ залапанъ нашими съ нимъ эгоцентрическими дiалогами. Я понимаю, что полностью отстраниться отъ своего предмета никакой ученый не можетъ, но стремиться къ этому онъ обязанъ, если онъ ученый. И конечно, рѣчь идетъ не только объ отдѣльныхъ фигурахъ, такихъ, какъ Пушкинъ: вся русская литература XIX в. для 1910, 1930, 1950 и 2000 гг. состоитъ изъ очень разныхъ именъ и цѣнностей и въ такомъ виде является частью литературнаго міра этихъ лѣтъ.
Ну и зналъ бы про себя и молчалъ бы; никто бъ и не догадался.
Второе же и самое важное — это включенiе литературы предыдущихъ эпохъ. Раздѣлы про писательскiя Nachleben, «Пушкинъ въ вѣкахъ», традицiонно присутствуютъ въ исторiи литературы, но обычно какъ довѣски къ главамъ о Пушкинѣ, а они должны быть довѣсками къ главамъ о вѣкахъ. То, что думали о Пушкинѣ при Писаревѣ, при Гершензонѣ, при Сталинѣ и при насъ съ вами, очень мало говоритъ о Пушкинѣ и очень много объ этихъ нашихъ эпохахъ, тамъ и мѣсто для такого разговора. Соотвѣтственно, то, что думаемъ о Пушкинѣ мы, встанетъ въ одинъ рядъ не съ Пушкинымъ, а съ Писаревымъ и не будетъ притворяться абсолютной истиной. А тотъ Пушкинъ, который будетъ описываться въ раздѣлѣ про 1799–1837 гг. и который далекъ отъ насъ, какъ Эсхилъ, меньше будетъ залапанъ нашими съ нимъ эгоцентрическими дiалогами. Я понимаю, что полностью отстраниться отъ своего предмета никакой ученый не можетъ, но стремиться къ этому онъ обязанъ, если онъ ученый. И конечно, рѣчь идетъ не только объ отдѣльныхъ фигурахъ, такихъ, какъ Пушкинъ: вся русская литература XIX в. для 1910, 1930, 1950 и 2000 гг. состоитъ изъ очень разныхъ именъ и цѣнностей и въ такомъ виде является частью литературнаго міра этихъ лѣтъ.
Ну и зналъ бы про себя и молчалъ бы; никто бъ и не догадался.